Артист Виталий Ревякин: Работаю, чтобы получить отклик от незнакомца
Солист театра «Царицынская опера» Виталий Ревякин считает себя, прежде всего, музыкантом, а уже потом оперным певцом.
При этом предпочтение отдаёт тяжёлому металлу. На оперную сцену талантливый тенор пришёл осмысленно и сегодня является одним из ведущих солистов-вокалистов волгоградской сцены. О том, как дорасти до оперного певца, партнёрской солидарности на сцене и самой вкусной пицце артист рассказал в обширном интервью.
Мама отдала на гитару в ДЮЦ
– Виталий, с чего начался ваш путь в оперу?
– У меня техническое образование, я окончил горхоз по строительному профилю «Теплогазоснабжение и вентиляция». А потом решил, что нужно идти в оперу… И стал готовиться к поступлению в Волгоградский институт искусств и культуры на специальность «вокальное искусство». В творческий вуз я поступил с четвёртого раза, к тому времени нашёл своих педагогов и был тщательно подготовлен. Кроме того, я был уверен, что моё желание стать оперным певцом было осознанным, менять его я не собирался.
– Можно только восхититься вашим упорством и сильной мотивацией. Как близкие отнеслись к такому выбору?
– С близкими был серьёзный разговор, частично похожий на военные действия. Но я победил. Моим родителям пришлось сдаться. Кроме того, в институте давали две отсрочки от армии и моих родителей этот факт немного успокоил.
– В вашей семье есть музыканты?
– Дедушка по маминой линии играл в музыкальном коллективе в Сталинграде. Он был ударником. Но это больше было его хобби.
– Способности наверняка перешли к вам...
– Возможно. Музыка появилась в моей жизни с кружка гитары в ДЮЦе, куда меня привела мама. В подростковом возрасте мы собрали группу. Я был гитаристом. Мы подыскивали вокалиста, но это была задача не из лёгких. Поэтому мы приняли решение петь по очереди. Так я впервые спел на сцене, и мне понравилось. Творческий процесс настолько увлёк меня, что я начал петь, сочинять стихи и музыку. Кстати, наш музыкальный коллектив просуществовал много лет, до самого университета. А потом наши пути разошлись, взрослая жизнь внесла свои коррективы.
– Интересно, получается, что петь начали в подростковом возрасте, а потом брали уроки вокала для поступления в творческий вуз. А кто стал вашим педагогом, вашим гуру?
– Мой педагог, народный артист Республики Ингушетии Амирхан Исламовича Осдоев на тот момент переехал в Волгоград из Хабаровска. Он помог мне в постановке голоса, изучении техник, снятии блоков и зажимов. Именно он стал моим педагогом в институте и затем ждал меня в Волгоградском музыкальном театре, где также работал.
– Но вы выбрали театр «Царицынская опера»…
– О нашем театре тогда ходили легенды. Наследница антрепризы, сцена, куда приглашали мировых звёзд. Театр «гремел». Работать в «Царицынской опере» было моей мечтой. Я часто ходил на спектакли: с друзьями, девушками, и всегда это был настоящий праздник.
В «Царицынской опере» экстерном набрал теноровый репертуар
– После окончания института вы сразу поступили в оперу, как и мечтали...
– Мне повезло, дирижёром и художественным руководителем «Царицынской оперы» в то время был заслуженный деятель искусств Республики Карелии Владимир Иванович Стачинский. Он меня заметил, и благодаря ему с 2010 года я стал работать в театре.
– Сразу получилось влиться в театральную семью?
– Меня сразу поставили на ведущие партии, поэтому я влился и включился в работу и театральную семью стремительно. Чаще всего в спектаклях я был вторым составом, но все роли я учил. Это Иван Лыков в опере «Царская невеста» Н. Римского-Корсакова, Ленский в опере «Евгений Онегин» П. И. Чайковского, Водемон в опере «Иоланта» П. И. Чайковского, Сальери в опере «Моцарт и Сальери» П. И. Чайковского, Феррандо в опере Cosi fan Tuttle В. А. Моцарта… За три года в театре «Царицынская опера» я выучил и сыграл очень много ролей. За такой же период в другом театре случается не более двух-трёх ведущих партий. Можно сказать, что я набрал свой базовый теноровый репертуар «экстерном».
– Знаю, что вы работали в других театрах. С чем это было связано?
– В какой-то момент в театре «Царицынская опера» многое изменилось. Приглашённый режиссёр Иркин Габитов, который научил меня, да и многих коллег, грамотной и эффективной работе, уехал. Он ставил замечательные спектакли, жизнь в театре буквально бурлила. Для меня были настоящим откровением его методы работы – режиссёр кричал, буквально бросался стульями, но при этом все работали на результат. Были слезы у солистов, срывы, очень эмоциональная работа, но это было оправданно и эффективно. Иркин Габитов грамотно выстраивал репетиции и распределял обязанности, с ним все было понятно и очень серьёзно. Он показывал и объяснял, как надо работать. Мы буквально жили в театре, приходили с утра и уходили поздно вечером. Габитов был лидером в театре. А потом закончилась творческая подпитка... Самые яркие на тот момент роли я сыграл с приглашённым режиссером. Это Феррандо в опере Cosi fan Tuttle В. А. Моцарта – роль большая, комедия положений, много ансамблей, всеобъемлющий спектакль. А также партия Сполетта в опере «Тоска» Дж. Пуччини, хотя я учил и партию Каварадосси.
– Затем вы поступили служить в Ростовский музыкальный театр. Чем запомнился вам этот период?
– Я решил попробовать себя. Приехал, прослушался, и меня сразу взяли в музыкальный театр. Переезд в Ростов стал судьбоносным. В южной столице России я встретил свою супругу, у нас родился сын. В связи с этим произошёл яркий поворот событий в моей жизни. Сам город мне тоже очень нравится: много парков, интересная архитектура. В Ростовском музыкальном театре я сыграл Германа в опере «Пиковая дама» П. И. Чайковского. Режиссёром был Павел Сорокин, который поставил в «Царицынской опере» в 2019 году «Князя Игоря» А. П. Бородина. «Пиковая дама» – сложная и большая работа, а роль Германа предполагала полное погружение. А также со мной случился Фауст в опере «Фауст» Ш. Гуно, из этого спектакля я вынес свои уроки, свой опыт. В Ростове был специфический репертуар. Я пел все: мюзиклы, оперетты, концерты современной музыки и оперу. Это было очень сложно физически, по три вызова в день, очень большой репертуар. Нужно было держать все в голове, быстро переключаться. Зритель приходит посмотреть Евгения Онегина... ты выходишь петь, а в голове у тебя вчерашний спектакль «Паганини». Ты не Ленский, а выжатый лимон… Нужно время, чтобы войти в роль, и время, чтобы выйти обратно.
– Затем вы перешли в Астраханский театр оперы и балета. В это же время вы приглашённый артист Московского музыкального театра К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко.
– В тот период мне предложили контракт в Московском музыкальном театре. Руководство астраханского театра пошло навстречу, и я стал выезжать в столицу. В астраханском театре я освоил ведущие теноровые партии: Самозванец в опере «Борис Годунов» М. Мусоргского, Альфред в опере «Травиата» Дж. Верди. Я вернулся к «Тоске» Дж. Пуччини, там же была и «Пиковая дама» П. И. Чайковского.
– Какие партии вы сыграли в Московском музыкальном театре?
– Московский музыкальный театр К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко оставил неизгладимые впечатления. Режиссёр Александр Титель перевёл и поставил на российской сцене сложную неоднозначную оперу «Енуфа» чешского композитора Леоша Яначека. Считаю Александра Борисовича Тителя своим учитель тоже. Работа с ним – это целая глава в моей жизни. Спектакль «Енуфа» был воспринят публикой очень позитивно, премьера и каждый спектакль были грандиозным событием. Я сыграл главную партию Лаца Клемент в этом, не побоюсь этого слова, психологическом триллере. Мы пели на русском языке. При этом опера Яначека звучала в России лишь второй раз.
Рихард Вагнер – это мечта
– На каких языках вы пели и какой считаете самым лиричным для исполнения опер?
– Изучал итальянский язык в консерватории, нас учили петь на этом языке. Лёгкий и благозвучный, без правил чтения и исключений. Мне нравится немецкий язык, очень красивый, певческий. Петь и читать на нем удобно. Хотя у многих сложился неверный стереотип, что язык грубый и резкий, на самом деле очень лиричный, мягкий. Исполнял партии на французском языке, который для меня стоит особняком. Я увлекался изучением романских языков, у них корни слов повторяются, можно проследить много общего. Но только не во французском языке, который нужно полностью учить. На английском языке звучит только современная музыка. Люблю исполнять на нём разные произведения.
– У каждого исполнителя есть свои любимые произведения, роли и композиторы...
– Конечно, Дж. Пуччини «Тоска». В произведениях Пуччини всё создано для вокалистов – мелодия в оркестре, ферматы на высоких нотах. Всё, чтобы петь и петь без надрыва, не думая о технической стороне. И всегда есть история драматическая, эмоциональная. Поэтому очень люблю партии Каварадосси и Сполетта. Партия Германа в «Пиковой даме» для меня очень значима, в произведении заложен очень глубокий мотив, роль, несвойственная теноровому репертуару в опере. Ведь обычный «стандарт» выглядит так: тенор – любовник, сопрано – страдает, баритон – хочет заполучить любовь… Другой мотивации нет. Когда появляется такая глубокая роль, в которой можно найти что-то привлекательное, это просто удача. Герман такой. В «Енуфе» Лаца Клемент – интересный герой.
– А что хотелось бы сыграть?
– Непочатый край, очень много всего ещё хотелось бы исполнить. А мечта, мечта – это Р. Вагнер. Что-то из творчества великого немецкого композитора, например, «Летучий голландец» или «Лоэнгрин», не говорю уже про «Кольцо Нибелунгов». У Вагнера фольклорные истории, необычные переплетения, музыка просто потрясающая.
– В театре прошла премьера спектакля «Моцарт. Больше, чем любовь». Насколько сложно вам было исполнять музыку В. А. Моцарта?
– Старинная музыка, очень тяжело её петь. Сейчас уже не пишут такую музыку, потому что не появляются такие голоса. В Европе генетически короткая гортань, им легче исполнять такую музыку. У нас обертоника больше, у нас крупные голоса, справляться намного сложнее. В музыке Моцарта все филигранно, тихо, спокойно. Это отдельная планета, и этим нужно заниматься с детства. Работать очень сложно, расслабиться во время исполнения музыки Моцарта не получится. Музыка открыта, «обнажена», нельзя исполнять эту музыку безразлично, спустя рукава. Но работа над этим спектаклем интересна, это новый опыт и новые ощущения.
Партнёрская солидарность – святое
– На сцене нередко происходит что-то курьёзное. Расскажите некоторые моменты…
– Это провокационный вопрос, поскольку можно подставить своих коллег или самому выглядеть не самым удачным образом. На самом деле курьёзные ситуации происходят каждый раз, не бывает «гладкого» спектакля. На последнем «Князе Игоре» во время сцены женитьбы произошла забавная ситуация. На нас надевали плащи, и нужно быстро забежать за кулисы, балет в это время нас как бы закрывает. Мы бежим, и я зацепился плащом за часть декораций (кусты камыша) на сцене и приволок их за кулисы... Однажды в Ростове на концерте я должен был «заряжать» (оставить в определённом месте) себе кожаную куртку. Я забыл об этом. По сюжету у нас небольшой баттл, у меня был скрипач, у моего напарника – гитарист, получается, классика и рок соревновались. Я должен был снять фрак, а он – дать мне свою косуху. Мы стоим перед кулисами, уже темно, и я понимаю, что забыл положить куртку. Что делать? Я чувствовал себя очень неуютно. И я снимаю с себя фрак, отдаю напарнику, он отдаёт его обратно, и я снова надеваю на себя… Но никто не заметил, даже режиссёр. Мы «поменялись» с серьёзным видом, были в образе. Такие ситуации, когда что-то забываем, что-то незапланированное происходит – обычная история. Нужно быть готовым к ним и уметь выйти из сложного положения. Нужно всегда быть настороже, не расслабляться ни на минуту, проверять весь реквизит, всё, что есть, и всё что нужно. К счастью, партнёры всегда выручают. Не раз были ситуации, когда я путал места, пел другие слова. Но партнёры всегда выруливали, порой экспромтом.
– А как ситуация с текстом на иностранном языке?
– Работает принцип – самое непонятное быстро запоминается, так же и с музыкой. Современная музыка, странная музыка быстро ложится на слух, корявые интервалы запоминаются. А вот благозвучная мелодия нередко сбивает с толку, сложнее её запоминать. Русский язык гораздо чаще «вылетает», поскольку мы не уделяем такого пристального внимания выучке текста. Что уж тут: русский язык родной, и так запомним. А иностранный ложится по-другому, в процессе репетиций, выучки он «въедается» в память надолго вместе со смыслом текста.
– А что делать, если слова всё же забыл и пропустил свою часть диалога?
– Забыл – поехали дальше, иначе потом можно совсем не вывести ситуацию. У меня был случай в Ростове. Исполнял арию Иисуса Христа в концерте-мюзикле. Там вступление было придумано, оркестровка специфическая под гитару, небольшая такая, а дальше играет только гитара, потом вступает только оркестр. Я вышел на сцену, начинаю петь и понимаю, что играют что-то не то. Гитара играет гармонию. Я в ужасе, мы не совпадаем с гитарой, я пытаюсь подпеть. А ария очень долгая – 7 мин., и мы разошлись уже, вытянуть эту ситуацию было невозможно… Спас всех ударник, он включил ритм, и я дальше «выплыл». Я думал, что это моя ошибка, оказалось, что это гитарист стал играть аккорды в два раза быстрее. Забыли, проехали и пошли дальше. Человеческий фактор непредсказуемый, если будем думать об ошибках, то совсем запутаемся.
Всё ради сообщения от незнакомого человека
– Как настраиваете себя на выход на сцену? Волнение – это привычное состояние?
– Если нет волнения – это плохо. Если нет волнения, рассеянное внимание, значит, последует ошибка или провал. Волнение для артиста – это нормально. Перед выходом про себя повторяю роль, музыку, сложные точки мысленным взором прохожу, чтобы волнение направить в работу.
– А есть ли какие-то психологические приёмы, чтобы расслабиться?
– Чем больше думаешь, тем больше паникуешь. Лучше не думать, а сосредоточиться на работе. И важно, всё время пока играешь, находиться в том виртуальном мире, внутри процесса. После окончания спектакля можно слиться со зрителями.
– А как вы чувствуете реакцию зрителей на те же шутки?
– Спектакль длинный. Понимаешь, что попадаешь в «десяточку», что публика заинтригована, и подпитываешься этими эмоциями. Но всё это время важно продолжать быть в процессе игры и понимать, что двигаешься в правильном направлении. Реакция публики очень нужна и важна.
– Чья оценка для вас важна?
– Оценка наших зрителей. Без них вся наша работа бессмысленна. Весь этот длительный процесс, учёба в институте, все репетиции – и всё это ради оценки нашей публики. Когда я получаю в соцсетях сообщение: «Я был, я слушал, очень понравилось...» Для меня это очень важно, я понимаю, что всё не зря... Это значит, что я поучаствовал в жизни этого человека, в какой-то момент у него изменилось мироощущение и восприятие той или иной ситуации. Я верю в то, что человек переживает много эмоций во время спектакля, в нём что-то меняется. Он выходит другим, обновлённым, улучшенным, что ли... Поэтому все артисты и художники, творцы участвуют в формировании сознания человека.
– Что обычно слушаете, что поднимает настроение? Слушаете ли оперу?
– Бывает, что слушаю тот материал, который разучиваю, слушаю, кто как интерпретирует, исполняет в чисто техническом плане. А вообще оперу не включаю. Предпочитаю тяжёлый металл. После долгих репетиций в голове звучит какая-нибудь мелодия и, как правило, не твоя, а партнёра… Тяжёлый рок – это противоядие. Очищает разум моментально.
– Виталий, талантливый человек талантлив во всем. Знаю, что вы хорошо рисуете, прекрасно готовите…
– Я рисую, но скорее люблю обрабатывать фотографии в различных программах. А готовить очень люблю и считаю, что лучшие повара – мужчины. Паэлья, ризотто, лазанья – мои любимые для приготовления блюда. Мне нравится удивлять и доставлять удовольствие близким и родным людям. Могу приготовить обед-ужин как на большую семью со всеми нашими родственниками, так и побаловать супругу и сына. Кстати, чаще всего друзья и родные «заказывают» пиццу «Маргарита».
– Ничего себе! Как же вы её готовите, есть секретный ингредиент?
– Пицца – это лепёшка с томатом и сыром, а всё остальное: колбаски, грибочки – это экспромт.
– А торты печь умеете?
– Кондитерку обошёл стороной. У меня появляются новые увлечения, но я стараюсь держаться всё же музыкального направления. Мне интересна музыка в плане сочинительства. Я продолжаю играть на гитаре, но уже без группы. Сейчас готовлю проект, о котором пока рано рассказывать. Я сочиняю музыку, она всегда со мной. Сначала я музыкант, а уже потом вокалист.
– Вы счастливы от своего выбора, который сделали много лет назад?
– Театр – это любимая работа. Та жизнь, которую я выбрал,– приносит мне удовлетворение, я счастлив от самого процесса. Я получаю удовольствие от того, что нахожусь именно сейчас в этом месте и в творческом процессе. Наверное, я мог бы быть и электриком, но только, если бы получал от процесса работы удовольствие. Точно знаю, что не смог бы быть бухгалтером. Но я знаю, что я работаю ради того, чтобы получить от незнакомого человека сообщение о том, что моё творчество что-то изменило в нём.
– Виталий, Волгоград – ваш родной город. И вы наблюдали разные периоды развития театра «Царицынская опера»…
– Театр «Царицынская опера» очень изменился, он стал настоящим оперным театром. Очень многое зависит от руководства театра. Есть сфера для развития, видны перспективы. Для меня важным показателем является даже такой момент, что после премьеры поздно вечером заказываешь такси и говоришь: «Театр «Царицынская опера». Раньше меня спрашивали: что это такое, называл адрес, объяснял… Сейчас не нужно объяснять, все знают, что в нашем городе есть оперный театр. И это уже совсем другой уровень.
Анжела Буцких
