В дореволюционное время одни изучали бухгалтерию и каллиграфию, а другие — слушали чтение душеспасительных книг
Начался учебный сезон и логично вспомнить, как учились в дореволюционном Царицыне. Дети ученического возраста посещали гимназии, городские четырехклассные и трехклассные училища — да-да, в Царицыне были и такие. Горожане более старшего возраста получали модное тогда профессиональное образование. Тех, у кого не было средств, сдерживал мощный фактор — социальный статус. Такие люди пытались заниматься самообразованием и ходили в популярные тогда читальни.
Преподаватели — присяжные поверенные
Появление в конце XIX в. многочисленных торговых предприятий, фирм, товарно-сырьевых бирж привело к спросу на разного рода училища, обучающие коммерческим специальностям. В Царицыне в 1908 г. открылась «Мужская торговая школа В. И. Лихачева», где обучали коммерческим премудростям, а параллельно школе действовали бухгалтерские курсы. На них принимали не только мужчин, но и барышень, что было весьма прогрессивно.
Царицынская торговая школа в Поволжье была далеко не единственным подобным учебным учреждением, и многие города предлагали еще более заманчивую и перспективную обучающую программу. Не удивляйтесь — в начале XX в. жители Российской Империи благодаря железным дорогам и пароходам не вели уже оседлый образ жизни, и сорваться с места, особенно для ищущей приключения, успеха и карьеры молодежи, было проще простого.
Как это ни горько признать, но наиболее сильными и квалифицированными были коммерческие курсы, открытые в других городах. К таким относились бухгалтерские и курсы, учрежденные М. К. Макаровым в Самаре. Там преподавали предметы, среди которых были и такие, которые вызывают у нас, живущих в начале XXI в., недоумение. Ну, бухгалтерия, общее счетоводство, торговое, банковское, коммерческая арифметика, коммерческая корреспонденция, законоведение, торговое право, вексельное право, стенография — еще понять можно. Даже можно понять занятия по конторской практике, «письмо на пишущих машинках», но что может значить предмет «Новые языки»? На макаровских курсах много часов отводили на занятия по каллиграфии, потому как тогда знали: в красоте написания шрифта кроется и статус, и особенное очарование.
Впечатляет и подбор преподавательского состава самарских курсов: законоведение, торговое и вексельное право вели не просто теоретики, а настоящие практики — присяжные поверенные П. И. Сахаров и Д. М. Ламба.
Учащиеся курсов г-на Макарова могли быть спокойны за свое будущее: одной из «приманок» для поступающих было то, что «окончившие курсы рекомендовались на места», и, судя по серьезно поставленному делу, безработица им точно не грозила.
Столичная карьера
Но даже основательно организованные провинциальные курсы меркли на фоне столичных. В 10-х гг. XX в. в Санкт-Петербурге, на Невском пр-кте, 56 начали действовать высшие коммерческие курсы, состоящие, а далее цитирую: «под Августейшим покровительством Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича». Ни больше ни меньше — учебному процессу покровительствовал представитель императорского дома. Что характерно для этих курсов, так это материально-техническое оснащение: здесь действовали классы пишущих и прочих конторских машин. В приеме не было гендерных ограничений, и постигать счетоводную и машинописную науку могли как юноши, так и барышни.
Москва тоже открыла множество коммерческих курсов, и до наших дней дошла информация об учебном заведении Паршина. Здесь был полный комплект уже известных вам предметов — от бухгалтерии до счетоводства. Но что интересно, паршинское учреждение имело собственный пансион, а это говорит о том, что поток иногородних обучающихся был налажен. Кстати, активные провинциалы от обучения были только в выигрыше: после прохождения курсов паршинская контора выдавала им бесплатные рекомендации для устройства в торговые фирмы и бухгалтерские конторы. Отличная возможность «зацепиться» в Первопрестольной.
Миллионка читающая
Но реалии дореволюционного времени были таковы, что далеко не каждый стремящийся к получению успешной профессии мог себе позволить подобное образование. Вопрос стоял не только из-за отсутствия денег — в те времена было очень много благотворительных обществ, выделявших средства в том числе на получение основного и дополнительного образования. Проблема была в социальном статусе: ну не мог ребенок батрака стать счетоводом или управляющим конторой! Однако на рубеже XIX—XX вв. правящий класс прекрасно понимал — народ надо просвещать. Да и сам простой люд, что бы ни говорили о его тотальном пьянстве и распущенности, стремился к знаниям. История знает так называемый библиотечный парадокс, наиболее ярко выразившийся в Нижнем Новгороде дореволюционной поры.
В начале XX в. набережную Нижнего «украшали» грязные, зловонные кварталы, где ютились тысячи босяков. Сия местность носила весьма ироничное название Миллионка. Нравы и типы Миллионки были словно списаны с произведений Максима Горького. Но, несмотря на это, рядом с Миллионкой, недалеко от ночлежного дома, находилась библиотека-читальня «Пушкинская», которая была фантастически популярна среди жителей этого далеко не благополучного квартала.
Так вот, в 10-х гг. XX в. в читальне перебывало более 41 тыс. посетителей. На самой же Миллионке, недалеко от читальни «Пушкинской», имелась для босяков чайная «Столбы», где часто, и всегда с аншлагом, проходили чтения.
Подобного настолько яркого «библиотечного парадокса» в дореволюционном Царицыне не наблюдалось. Но интерес к народным читальням имел место быть. Как писала волгоградский историк-краевед Г. Н. Андрианова, в Царицыне было открыто местное отделение Саратовского духовно-просветительского союза при братстве Святого Креста, которое ставило своей целью духовно-нравственное просвещение людей с помощью лекций, так называемых народных чтений, устройство библиотек и организацию хоров. Занятия проходили в классных комнатах приходского училища, мест не хватало, сидели в одежде, в духоте. Темы народных чтений были весьма своеобразными. Чтения могли быть посвящены, например, нашествию татар, религиозной тематике — «Вход Господен в Иерусалим страданий» и совсем даже не капиталистической — «Не в прибыли счастье, а в доброте».
Но, несмотря на кажущуюся ходульность просветительских программ, народные чтения продолжали свое победное шествие. В 1901 г. в Царицыне было учреждено Попечительство народной трезвости. Оно открыло чайную-читальню в частном доме на Александровской пл. Это была так называемая Народная аудитория, в которой проходили чтения. В зал набивалось до восьмисот человек, жаждущих послушать чтеца, декламировавшего «умную книжку», поэтому вскоре попечительство открыло чайную-читальню во второй части города — в нынешнем Ворошиловском районе. К чтениям привлекались лица духовного звания. В Народной аудитории и аналогичных учреждениях по праздникам устраивали любительские спектакли, концерты, и зал всегда был переполнен. «Народ сер, но он не лишен духовных запросов. Когда-нибудь и его нужно выводить на настоящую дорогу», — умиленно писали царицынские газеты начала XX в.
Наталья ЖУРБИНА.
