Январь 1945 г. выдался нелегким для гаубичного дивизиона сержанта-артиллериста Геннадия Полубанова. Изнурительный поход по польским равнинам прерывался только для корректировки огня по позициям отступавших немцев. Дни и ночи слились в один бесконечный марш-бросок. Однако один из эпизодов этого периода войны советский солдат запомнил на всю жизнь.
— Мы увидели перед собой ряды колючей проволоки, — рассказывал он уже глубоким старцем. — Пулеметные вышки, длинные барачные строения. У стен бараков стояли истощенные до максимального предела узники концлагеря, выглядевшие, как живые трупы, ходячие скелеты. Многие из них смотрели на нас с апатией, у них от голода даже не было сил радоваться освобождению.
Так сержант запомнил взятие Освенцима. Немногие артиллеристы гаубичного дивизиона дожили до того времени, когда их поголовно записали в украинцы и начали использовать в политической игре…
Не было никакого ига!
Сама по себе идея исторических фальсификаций стара, как мир. Если один удельный князь вероломно врывался на территорию другого и вырезал все население, то после этого обращался к летописцу, который красочно расписывал полководческие таланты своего нанимателя и обосновывал необходимость вторжения.
Установить историческую правду можно, пока еще живы свидетели событий, но через несколько поколений историки будут ориентироваться исключительно на документы. И тогда станут возможными утверждения на манер «Освенцим освободили бойцы Украинского фронта. Следовательно, украинцы. А вот русского фронта в Великую Отечественную вообще не было. Получается, русские никого не освобождали. И вообще не воевали. Ух, кляты москали». Когда в настоящем воевать получается не очень, самое время устроить диверсию где-нибудь в прошлом: потеряли Донецкий аэропорт, зато освободили Освенцим.
От политтехнологов, выполняющих заказ, следует отличать самоучек, коверкающих историю просто «из большой любви к искусству». Они берут какое-либо событие (чем удаленнее по времени, тем лучше — меньше вероятность разоблачения) и выворачивают его наизнанку. Фантастический жанр «альтернативной истории», сам по себе безобидный и интересный, подменяется псевдодокументалистикой. Так появляются на полках наших книжных магазинов толстые тома с кричащими заголовками на манер «Не было никакого ига» и «Миллиард расстрелянных лично Сталиным». Больших денег своим авторам они по понятным причинам не приносят, да и на современную политическую обстановку почти не влияют, однако готовят почву для идеологических диверсий.
Двуликий Янус
Едва ли мы когда-нибудь перестанем интерпретировать исторические события: большинству непрофессионалов они интересны не сами по себе, а во взаимосвязи с современностью. Например, еще пять лет назад лидеры западных стран с удовольствием рассказывали о ленд-лизе, о сотрудничестве в рамках антигитлеровской коалиции. Политическая обстановка располагала именно к такому освещению событий. Сейчас же об этом стараются не вспоминать, не приглашают российскую делегацию на торжества, посвященные Второй мировой. Относятся к истории, как к капиталу, который можно как инвестировать в Россию, так и получить обратно при необходимости.
В нынешней России принципиально иное отношение к памяти о Великой Отечественной, священное, практически религиозное. Спекуляция в этом случае вызывает в обществе примерно ту же реакцию, какую и у мусульман, которым показали карикатуры на пророка. Кризис вызывается недопониманием со стороны Запада: там ни в исторических спекуляциях, ни в издевательстве над религией не видят ничего фатального.
В будущем это противоречие будет только нарастать. Сейчас еще живы ветераны, которые регулярно встречаются с представителями младшего поколения, рассказывают им о войне. Недалек тот день, когда место этих диалогов полностью займут тексты публицистов, художественные фильмы. Их авторы, возможно, искренне захотят показать историческую правду и… не смогут, такова ограниченная природа искусства и средств массовой информации. Получается, что нынешнее поколение россиян последнее, которое получит информацию из первых рук. И от того, насколько бережно оно ее сохранит, зависит будущее нашего прошлого.
От политтехнологов, выполняющих заказ, следует отличать самоучек, коверкающих историю просто «из большой любви к искусству».
Иван ШАМАЕВ, обозреватель «Городских вестей»:
— Вопрос интерпретации центральный для всех гуманитарных наук, не только для истории. Рецензии на классические литературные произведения, социальные и даже естественнонаучные теории зачастую подвергаются идеологической обработке. Однако мы живем не в мире антиутопии Оруэлла, где до правды докопаться невозможно, где размывается сама категория истины. Если вы использовали источник, в беспристрастности которого сомневаетесь, просто возьмите еще несколько для проверки. Проблемы исторических фальсификаций возникают из-за некритичности, доверчивости населения: «Обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».
Роман ТРЕПАЛИН, студент-историк:
— Понятно, что когда официальные лица с дипломатическим образованием допускают в выступлениях глупые ошибки, это происходит не от недостатка знаний, а предумышленно. Они, как и любые пропагандисты, относятся к своей аудитории не слишком-то почтительно: дескать, темные люди, откуда же им знать, что Украинский фронт — это не только украинцы? Так неуважение к истории сочетается с неуважением к своим современникам. Выход один: самообразование, изучение архивов, писем, общение с участниками событий, независимыми экспертами.
Александр МЛЕЧКО, доктор филологических наук:
— Каждое государство для своего адекватного функционирования определяет некоторую модель, под которую подстраивает все социальные практики. Исторический материал в этом плане использовать удобно и легко, превращая его в миф. Составление всевозможных трактовок — один из механизмов обеспечения бесперебойной работы государственной модели. Западная культура предполагает, что человек больше внимания уделяет частной жизни, бизнесу, но не истории. В этом случае помещение его в пространство фальсификаций представляется простым и эффективным.
