«Ударь по мне»: боец «Бессмертного Сталинграда» рассказал об участии в СВО
О людях с каменными сердцами и детских письмах на фронт, ненависти и любви, людях и зверях, и немного о зомби – 25-летний волжанин, чей жизненный опыт старше его раза в два, рассказал «Городским вестям» о том, что пережил в зоне боевых действий.
Командир штурмового отделения отряда «Бессмертный Сталинград» Павел Кожевников с позывным «Кожух» встречает меня у больницы, где он проходит лечение после ранения. Мы идем по отремонтированным нарядным коридорам и рассуждаем о том, какие красивые стали больницы, не чета тому, что было раньше. Павел согласен: «Значит, мы не зря там». Спрашиваю, а при чем тут больницы?
– Я хочу, чтобы наша страна процветала, чтобы больницы строились и школы новые, чтобы жили хорошо, чтобы война сюда не пришла. Вот ради этого я на СВО и пошел, – отвечает он.
А потом мы заходим в палату: по-армейски аккуратно заправленная кровать, на книгах лежит кепка с камуфляжной расцветкой и скрещенными клинками - и разговор за мир заканчивается, начинается про войну.
Против зомби
– Вы из семьи военных, наверное?
– Нет, обычная семья, кадровых военных не было. Отучился в школе 9 классов и бросил. Молодой, глупый был. Поступил в техникум, а как 18 лет исполнилось, пришел в комиссариат – «забирайте меня». Там удивились, думали, может, нелады с законом, нет, я просто в армию хотел.
Это был 2017 год. Сначала срочник, потом контрактник в разных частях, в том числе в Армении. Затем перевели служить поближе к дому, и служба та была по большей части тыловая, снабженческая.
– И тут 24 февраля 2022 года. Приходили ко мне за формой, которую я выдавал, ребята-добровольцы, контрактники и отправлялись на СВО. Месяц я их провожал. Пошли первые известия о гибели и ранениях товарищей, и я не смог больше сидеть. Пришел с другом к знакомому полковнику: «Забирай нас». Через два дня мы уже были в пути.
– Что вас заставило принять то решение? Обида за товарищей, деньги или что-то еще?
– Братство. Вот что самое главное, вот что движет нами. Конечно, не раз спрашивали, за деньгами я пошел или за идеей. Да, деньги там большие и, учитывая огромные риски, справедливые. Но для меня главной была идея – моя Родина. Оставь одни деньги у человека за душой, он никогда не сможет победить, он сломается. И сила России в том, что у нас много отважных людей, которым важнее идея.
Летом 2022-го было наступление ВСУ по всей линии фронта. Передовые позиции смешались со вторым эшелоном. Павел оказался лицом к лицу с противником, по его словам, тот бой длился 12 часов.
– Противник был под веществами, – вспоминает он, – это жутко, когда по человеку стреляешь, а он не падает. Как зомби. Потом в составе 40 человек мы зашли и заняли круговую оборону в населенном пункте Терновые Поды.
Путь домой
– Трудно там было?
– Вам тяжело будет понять, как 2,5 месяца мы держали круговую оборону, каждый день по нам били артиллерия, зенитные установки, БМП, вертолеты, ствольная артиллерия, постоянно пыталась прорваться пехота противника. В первый же день под обстрелами эвакуировали местных жителей, увы, не все захотели оставить свои дома. В соседний с нами дом ударила 120-мм мина. Дедушку завалило под обломками, а бабушка во дворе умерла от осколков. Мы похоронили ее по-христиански. А после вышел документальный фильм украинский, где якобы «соседка» врала на камеру, что это, мол, русские бабушку убили. А на самом деле мы же прикрывали их своими спинами при эвакуации, жизнь готовы были отдать.
Новая глава
Потом волгоградские полки передислоцировали, а в конце декабря Павел оказался дома, и главным новогодним подарком стало первый раз увидеть дочку. Малышка Ева Павловна родилась, пока папа был на войне.
А уже в январе Кожуха пригласили в создаваемый на волгоградской земле добровольческий штурмовой отряд «Бессмертный Сталинград».
– А эти слова «Бессмертный» и «Сталинград» много значат для бойцов? Есть вообще разница, как называется твой отряд?
– Огромная. Можно было назвать отряд как-то модно, страшно, но выбор остановили на Сталинграде, потому что подвиг его и слава бессмертны. Есть теория генной памяти, и она работает. Мы все потомки поколения победителей. Мой прадед – сталинградец, ушел на фронт добровольцем, приписав себе в военкомате пару лет. На войне получил контузию, после взрыва его засыпало землей, чудом откопали. После госпиталей отправили на японскую войну, но Япония капитулировала и деда направили на Западную Украину гонять бандеровцев. В 2014 году после майдана он, честь и гордость нашей огромной семьи, плакал: «Простите, я их не добил. Это придется сделать вам».
Важно отношение к отряду, которое есть в войсках. Оно не только из-за названия, оно заслуженное. Саму идею «Бессмертного Сталинграда» поддержал губернатор Андрей Бочаров. Обмундирование, снаряжение, оружие — все на классном уровне, и этим постоянно занимаются кураторы отряда, депутаты Госдумы Виталий Лихачёв и Андрей Гимбатов. Гимбатов так вообще регулярно бывает и на "передке", в постоянном контакте с бойцами, командирами, с инструкторами. Он даже жил с нами в посадке две недели. Много вы видели депутатов, которые с бойцами живут, из одного котла с ними едят? Такое отношение очень ценно для нас. Кстати, инструкторская группа у нас, без преувеличения, блестящая, подготовка, которую дают в «Бессмертном Сталинграде», это настоящий топ-уровень. Но и задачи приходится решать соответствующие.
– В Сети был ролик, как вы уже в составе «Бессмертного Сталинграда» взяли опорник вместе с пленными. Всё так и было?
– Это было в феврале 2023-го, одна из первых задач моей группы. Нужно было зайти в тыл противника и отрезать занятый ими населенный пункт от логистики. Выдвинулись ночью, зашли в посадку, а там человек пять противника, был бой. Один ушел, я опасался, что он предупредит своих и наша задача резко усложнится. А он этого не сделал, к моему удивлению. Представляете, какое у них отношение между собой?
Ребята шли в темноте, на себе обмундирование и снаряжение весом под 70 кг, при этом надо идти тихо-тихо, бесшумно снимая растяжки.
– Когда подходили к блиндажам, по рации сообщили, что в 20 метрах от нас наблюдатель. Я шел впереди, парни сзади лежат. Сейчас я бы так не смог, а тогда сказал по рации: «Ударь по мне», вызывая огонь на себя, разлет осколков его как раз бы и снял. Я понимал, что нужно выполнить задачу, сохранить группу, ребят своих. В итоге прилет все-таки был, но чуть дальше. Противник решил, что это просто пристрелочный удар, и мы смогли дойти до блиндажа. Дошли, я постучал в блиндаж, говорю, вылезайте оттуда, даю две секунды. В итоге сдались они. Был уже рассвет, блиндаж мы взяли, удерживали несколько часов под нереальным огнем, который менял рельеф местности до неузнаваемости.
Время собирать камни
– Что самое тяжелое на СВО? Быт, нагрузки, гибель товарищей?
– Да нет там тяжелого. Многие меня не поймут: как это на войне не тяжело? Это очень философский вопрос. Я познакомился с достойнейшими людьми, они братьями мне стали. Я таких никогда не встречал. Это люди с каменными сердцами.
– А разве хорошо, когда сердце каменное?
– Камни разные есть. Есть булыжник придорожный, а есть драгоценные. Это люди, которые сейчас вершат историю.
– Это война их такими сделала?
– Отважные – это основа нашей Родины. Это в них и раньше было, но война отшлифовала. Я расскажу вам историю своего товарища, моего ровесника, тоже волжанина Михаила Юносова. Это парень, который никогда не относился к профессии воина. Жил обычной жизнью, встречался с девушкой, но когда Родина позвала, пошел добровольцем. И из огромного количества людей, которых мы там встречали, ни разу он не сказал: «Ребят, может, уйдем?» Он был готов стоять до конца и погиб при взятии опорного пункта противника. Он понимал, что нельзя отсиживаться, потому что всё происходящее на Донбассе скажется на всех нас. Я служил в Армении во время переворота, когда пришел Пашинян, и видел, как изменилось отношение к русским. И понятно было, что дальше будет только хуже. И сейчас мы видим последствия.
Другой мой товарищ, Владимир Мосиенко, стал мне настоящим братом, мы с ним прошли рука об руку, начиная с Терновых Под. Я был уверен в нём больше, чем в себе. Он, несмотря на тяжелейшую контузию, последним прикрывал отход нашей группы. А погиб, когда эвакуировал на себе раненого товарища.
– Это так странно. Вы вернулись со СВО, там кровь и люди умирают, а здесь есть те, кто этого не понимают и не принимает, как вы это воспринимаете, не обидно?
– Трудный вопрос, и много во мне мыслей по этому поводу. Я отвечу так: если кто-то считает, что нам не надо было туда лезть, что это нас не касается, хорошо. Пусть вас это не касается, радуйтесь, живите, не думайте об этом. Даже хорошо, что вас это не касается, иначе было бы горе в ваших семьях. Сейчас там ребята, такие как я, находятся по одной простой даже заезженной причине – для того, чтобы здесь этого не происходило. А вторая мысль о том, что СВО, переживания, горе, общая помощь фронту все-таки сплотили наше общество.
– Вместе с гуманитарной помощью отправляют и детские письма. Некоторые считают, что не надо погружать в это детей. А вы получали такие весточки? Они действительно нужны бойцам?
– Я получал их и как боец Минобороны, и доброволец. Как военнослужащему мне было приятно получить детское письмо, к сердцу прижать, знать, что там дома люди тебя поддерживают и ждут – это очень мощная поддержка, поверьте, я знаю, о чем говорю. А уже потом я понял, что в первую очередь это надо не бойцам, а детям. Это очень важно, чтобы дети сами писали такие письма.
– Я читала у военкоров, что у многих наших ребят нет ненависти, так ли это?
– Это, пожалуй, громко. Но русская душа широкая. Мы понимаем, что воюем с братьями-славянами. Они такие же люди, как и мы. Когда пленных брали, они порой чище нас на русском говорят. Большинство из них говорят, что не хотели воевать, но им выбора не оставили. Их пропаганда пытается нас расчеловечить, называет зверями. Некоторые из них, когда попадаются, на полном серьезе просят последнюю сигарету. Кто-нибудь из наших подойдет, даст подзатыльник по каске: «Ты дурак, какая последняя сигарета?»
А ненависть… как ее может не быть, если сегодня мы пили чай, разговаривали с товарищем о жизни, я был уверен в нем на всю жизнь, он мне спину прикрывал, а завтра я сижу один… Потому что кто-то нажал на спусковой крючок. Просто проявляется она не агрессивно, не радикально, ведь мы русские люди.
– А какие-то уроки лично для себя вынесли?
– Я пересмотрел все взгляды на жизнь. Скажу словами моих старших родственников: «Трудно смотреть на парня, которому 25 лет, но на самом деле 50». Все пересмотрел. Понял, что люди здесь сами себе создают и раздувают проблемы, что жизнь намного проще и интересней. Понял, что нужно получать высшее образование, учиться. Конечно, война оставляет большой отпечаток на сердце, жизнь разделилась на до и после. Но я никогда не пожалею о принятом решении, что прошел все это, ведь там сейчас пишется история нашей страны. Сейчас я люблю рисовать, читать, стараюсь отдавать все время жене и дочке. Хочу, чтобы страна наша развивалась, чтобы ребята вернулись.
