Валентина Боровицкая – о слабостях Тургенева и силе Коко Шанель
Самая нашумевшая книга Валентины Боровицкой — «Эпилог» — вышла еще в 90-е гг. и была посвящена жизни и творчеству Ивана Тургенева. По трактовке писательницы, Иван Сергеевич, всю жизнь «пролежавший у ног» меркантильной, да к тому же замужней француженки, разительно отличается от того, о котором мы знаем из учебников литературы советской школы. Автор «Эпилога» проехала с презентацией своей книги практически всю страну, и неизменно после ее выступлений в библиотеках городов выстраивались очереди из молодежи. Все хотели узнать нового Тургенева.
Нынешней осенью Валентина Боровицкая была приглашена на фестиваль «Дни русского языка в Волгограде», который традиционно проводится у нас по инициативе администрации Волгограда и депутатов городской Думы. Писательница привезла в наш город свое новое исследование, посвященное на этот раз Лермонтову.
— В молодежной среде угасает интерес к литературе. Что с этим делать? — c этого вопроса началась наша беседа с Валентиной Боровицкой.
Любовь за «одну ночь»
— Я не стала бы утверждать, что это случилось именно с нынешней молодежью. В советской литературе любовная линия всегда была лишь дополнением, фоном к заводской, сельскохозяйственной, партийной теме. И едва наступила свобода выбора, люди, истосковавшись, бросились читать только про любовь. Такими произведениями, написанными за «одну ночь», лет 20 назад были переполнены все книжные развалы.
Сейчас, похоже, уже наелись и стали возвращаться к классике. Потому что лучше чем Толстой никто и никогда не напишет, чем чревата измена жены мужу, и лучше Тургенева никто не скажет о любви.
— Значит, современной молодежи все же можно привить любовь к настоящей литературе?
— Многие учителя преподают сегодня Тургенева только через мой «Эпилог», чему я очень рада. Когда я вхожу в аудиторию, чтобы рассказать о своей книге и своем Тургеневе, то вначале вижу пустые глаза или немой вопрос: «Опять из Москвы приперлась какая-то баба и будет морочить нам голову...» Но через пять минут чувствую, что публике уже интересно. А через 20 минут меня уже спрашивают: «Валентина Николаевна, все, что вы рассказываете, — это правда?»
И после того как молодые люди узнают такого Тургенева, то сами — без школьной программы — начинают читать его произведения: «Отцы и дети», «Первая любовь», «Вешние воды». А потом ищут и другие книги. То же самое с Лермонтовым, Пушкиным. Из них ведь тоже сделали мертвые мумии.
Сорок лет рабства
— В чем секрет ошеломляющего успеха вашей книги о Тургеневе?
— Как раз в том, что она именно ошеломляет. Прочитав Тургенева от корки до корки, я стала искать корни того Тургенева, каким его, увы, не знают школьники. Мне захотелось понять, что заставило этого умного, тонкого, талантливого человека быть 40 лет в рабстве у крайне расчетливой женщины.
— Знаете, прочитав вашу книгу «Эпилог», я, например, так и не нашла ответа на этот вопрос. Так он жертва или герой?
— Жертва? Ни в коем случае! Хотя Полину Виардо я не люблю. И когда представляю Тургенева, всегда говорю, что это был последний рыцарь на земле. Но всему, что с ним произошло, есть объяснение. Тургенев, живущий в семье своей любовницы — замужней женщины — на вторых ролях, лишь современникам казался непостижимым. А вот с точки зрения современного понимания его дорога абсолютно пряма. Потому что он был слишком романтичным человеком, слишком слабым, чтобы самостоятельно определять свою жизнь. Сначала волевая, жесткая мать ведет его по жизни, а потом совершенно закономерно этот штурвал принимает точно такая же женщина — Полина Виардо. Она была лишь тривиальной опорой, и только его гений украсил ее. А когда Тургенев умер, она приписала себе роль музы.
— Значит, она была для Тургенева, как сейчас говорят, менеджером?
— Именно так. Виардо в старости часто говорила: «Вы не знаете, как многим обязаны мне за то, что Тургенев так много писал!» И это правда, кстати. Не бывает просто так талант. Это либо награда, либо наказание. И всегда испытание. Слово имеет особое влияние на людей, и те, кто умеет с ним обращаться, мечены. Поэтому жизнь писателей не может быть обыкновенной, а их судьба — простой. Об этом же моя книга «Маскарад в Тарханах» — о Лермонтове. Михаил Юрьевич оказался последним представителем двух родов, у которых накопились очень большие духовные счета. И он оплатил эти счета, рухнув под их тяжестью. Достаточно сказать хотя бы о том, что его дед покончил жизнь самоубийством прямо на светском балу у ног своей возлюбленной, не ответившей ему взаимностью. А самоубийство, да еще вот так — напоказ, тягчайший грех…
Проклятие рода
— Вы всегда подходите к своим литературным героям с точки зрения родословной?
— И думаю, что это верно. Когда начинаешь раскручивать историю рода, то всегда понимаешь, что все мы родились на самом деле не в тот день, который значится в метрике, а тогда, когда появились на свет наши деды и бабки. Может быть, даже и раньше. По истории рода всегда можно проследить: если совершено преступление — следует возмездие, если подвиг — награда. В старинных родах, чьи истории сохранились, эти цепи так логично выстраиваются и закономерности так просматриваются, что дух захватывает. А истории великих русских писателей в этом смысле — выразительная картинка к вышесказанному.
Сейчас в России идет главная битва — за историю. Стали высказываться те, кому долго не давали слова. Кто-то считает своим долгом ссылаться на документы, кто-то нет. Но история тем не менее выглядит уже не так, как ее представляли совсем недавно.
Вот и моя новая книга «Перекресток» — ответ на строки из песни Талькова «Как ты могла себя отдать на растерзание вандалам?» Катастрофа, которая случилась в 17-м году прошлого века, началась… с воцарения Петра.
Мне пришлось перерыть много документов и много плакать. В моей книге Петр I — совсем другое лицо, оно приведет в шок и тех, кто любил Петра, и тех, кто его ненавидел. Я написала о том, что у нас было известно лишь небольшому количеству историков. Династия Романовых хранила эту тайну, я же постаралась подать ее без всякой чернухи.
— А много ли хранит история России историй любви?
— Очень много! Самой романтической паре царской династии — Николаю II и его супруге Александре — посвящено больше ста страниц этой книги. Но самые трогательные в ней — о бароне Врангеле.
Танго для Коко Шанель
— Говорят, ваша пьеса о Коко Шанель идет с аншлагом… Потому что это тоже история любви?
— И еще какой! Шанель в преклонном возрасте покорила сердце молодого красавца — немецкого офицера. И это была чистая любовь, и ничего кроме. В библиотеке же мне сказали: «Вы что о Шанель ищете? Она же сотрудничала с фашистами!»
Мои друзья, которые выезжали за границу, стали возить маленькими кусочками документальные сведения об этой женщине. И я вытащила буквально по крупицам потрясающую историю!
Так появилась пьеса «Танго для Шанель». Она — о том редчайшем случае, когда молодой мужчина влюбляется в стареющую, но яркую женщину потому, что она — личность. Такое бывает. И в наше время это очень актуальная тема. Потому что никакие туалеты, духи и деньги не сделают вас привлекательной, если за всем этим не будет личности.
Ирина СИДЕЛЬНИКОВА.
